Только прощаясь в вашингтонском аэропорту имени Даллеса, я по-настоящему осознала, какая огромная ответственность теперь на нас лежит. Мы с моим мужем Бобом и нашей дочерью Тоби только что вернулись из России; мы провели там три недели, улаживая формальности, связанные с усыновлением. Наконец Игорь Сергеевич Колесник, двух лет от роду, стал ее сыном. Точнее, он стал нашим мальчиком.

Я в очередной раз попросила: «Пожалуйста, позволь нам с папой пожить с тобой несколько дней».
«Нет, - ответила Тоби. - Я должна сама наладить с ним контакт».
«Вот ты и налаживай контакт, а я буду белье стирать».
«Нет, - повторила она с таким знакомым решительным выражением лица. - Я это все должна делать сама».
Итак, мы обнялись, расцеловались, и Тоби, - новоиспеченная мать-одиночка - усадив Игоря в прогулочную коляску, отправилась домой. Мы же встали в очередь на рейс до Чикаго. Я плакала.
Дочке придется нелегко, думала я. Когда Игорь был чем-то недоволен, он начинал кусаться, а если ему в чем-то отказывали - дрался и царапался. Не понравившуюся еду он швырял на пол, а игрушки - в унитаз. Он снимал штанишки и подгузник, и мочился прямо на пол. А если он не знал, как привлечь к себе внимание, то стаскивал с нас очки (мы все - «очкарики»).
Всю свою маленькую жизнь Игорь провел в детдоме номер 4 в Ростове (всего в этом регионе таких приютов насчитывается 40). Директор советовал нам: «Никогда не стесняйтесь говорить ему «нет». Мы воспитываем детей в строгости: мир за порогом суров, и они должны закалиться, чтобы в нем жить». Да уж, с «закалкой» у этих сирот было все в порядке. На игровой площадке приюта - там гуляли малыши всех возрастов, от полутора до четырех лет - дети кусали и царапали друг друга из-за игрушек и права первым прокатиться на карусели. Они дрались даже за места на скамейках. Нянечки - очень милые женщины, кстати - вмешивались, только когда потасовка разгоралась уже всерьез. Обычно же они предоставляли детей самим себе - чтобы даже самые маленькие, едва начав ходить, учились себя защищать.    
Сегодня, девять месяцев спустя, Игорь (его теперь зовут Натаниэль Бенджамин, уменьшительно Нейт) стал чудесным, ласковым ребенком. Два дня в неделю он проводит   в детском саду, и прекрасно ладит с другими малышами. Он больше не бросает еду на пол и не спускает игрушки в унитаз. Он научился английскому, и теперь не кусается и не дерется, а просто говорит: «Я злюсь!».
Как произошло это чудо? Его сотворила моя дочь за месяцы и месяцы терпения, любви и непрестанной заботы. За те бесконечные часы, что она играла, пела и плясала вместе с Нейтом, читала ему, плескалась с ним в ванне вместе с надувными игрушками. За долгие приемы у психотерапевтов, консультации с соцработниками и директорами детских садов. За дни, недели и месяцы, что она посвятила ребенку, возилась с ним и таскала на плечах, готовила вместе с ним пиццу. За эту зиму, когда Вашингтон завалило снегом, и они часами гуляли по лестницам и коридорам ее многоэтажки, распевая песни.
Тоби отчасти повезло в том, что она - раввин, и потому может работать дома, проводя с сыном бесценные часы. Когда же она ведет службу в синагоге в субботу вечером и в воскресенье утром, преподает, встречается с прихожанами или членами совета директоров, с Нейтом сидят две чудесные няни, в которых он души не чает.
Нейт для Тоби - настоящий свет в окошке. Она была уверена, что полюбит своего сына, но даже не представляла, насколько к нему привяжется. Обо всем, что он сказал или сделал, она каждый день с восторгом «докладывает» нам по телефону. Мы уже несколько раз гостили у них в Вашингтоне и собираемся приехать снова на день рождения Нейта - в июле ему исполнится три года.
Друзья говорят - как повезло малышу, что он попал в такую любящую семью. На самом деле это нам повезло. Для нас с Бобом внук - это дар божий, наш единственный и неповторимый малыш. Для Тоби Нейт - это все на свете, это родная душа, наполняющая ее жизнь новым смыслом.
Эстер Л. Маневиц - в прошлом пиар-консультант и публицист. Сейчас она на пенсии, живет в Чикаго