Усыновление российских детей иностранцами

НАРГИЗ АСАДОВА: Я хотела бы поговорить про такую вот сложную проблему в российско-американских отношениях, как международное усыновление. Глава МИД России Сергей Лавров не так давно заявил, что Россия может заморозить процесс усыновления детей из России гражданами США до тех пор, пока две стороны не заключат межгосударственный двусторонний договор о том, на каких условиях усыновление может осуществляться и какие обязательства семьи, которые берут детей из России, будут нести. Я знаю, что вы являетесь одним из переговорщиков по этому делу и что 29-30 апреля в Москве пройдут консультации с вашими коллегами из США на этот счет.

СЕРГЕЙ РЯБКОВ: Совершенно правильно. Мы готовимся к этим консультациям. С нашей стороны в них примет участие межведомственная группа специалистов, из США также, насколько мы понимаем, приедут не только госдеповцы. Вопрос приобрел исключительную остроту на фоне последних событий, всем известных, печальных и трагических. Но время от времени возникали и ранее ситуации, когда с детьми, которых усыновили в России, в американских семьях происходили трагические случаи. Так что это проблема застарелая, и мы все эти годы очень настойчиво добивались все-таки сдвига в направлении начала переговоров с США по такому документу. Сейчас предстоят консультации, в ходе которых мы будем самым твердым образом выводить американскую сторону на заключение обязывающего соглашения, в котором все эти вопросы будут прописаны и будет создана своего рода страховочная сетка от повторения подобного рода нетерпимых, неприемлемых ситуаций.

Н.АСАДОВА: Но дело в том, что американские коллеги, когда речь заходит о заключении такого двустороннего договора, говорят о том, что Россия не ратифицировала Гаагскую конвенцию и это необходимо, потому что во многом это является юридической основой для американцев для подписания такого рода договоров с другими странам. В чем загвоздка? Объясните, почему Россия не может ратифицировать эту Гаагскую конвенцию? И в чем юридическая проблема?

С.РЯБКОВ: Понимаете, Гаагская конвенция - это документ, который по многим свои аспектам не стыкуется с нашим законодательством и с нашей практикой. Это, кстати, обычная вещь для многосторонних текстов, разрабатывавшихся без участия тех стран, которые к этим документам либо присоединяются впоследствии с какими-то оговорками, либо вообще не присоединяются. Кстати говоря, у самих США очень много подобного рода коллизий с международными договорами. У них есть, скажем, в той же сфере прав ребенка большие проблемы, связанные с тем, что по американскому законодательству во многих штатах есть возможность несколько по-другому выстраивать образование - семейное образование и так далее. Есть моменты из совершенно другой области, где традиционное конституционно защищенное право американских граждан иметь дома оружие не всегда вписывается в определенные международные нормативы. У нас подобные есть шероховатости и нюансы с Гаагской конвенцией. Мы считаем, что ставить заключение двустороннего обязывающего соглашения в зависимость от нашего присоединения или неприсоединения к Гаагской конвенции неправомерно. В принципе, вопросы, которые мы предлагаем отразить в тексте двустороннего соглашения с США об усыновлении, носят ограниченный характер, и сфера охвата документа вполне определена. У нас был опыт и есть опыт заключения подобного рода двусторонних документов, в частности, с Италией мы имеем такой договор, он неплохо работает. У американцев, кстати, тоже в свое время был опыт заключения двустороннего соглашения в сфере усыновления. Другое дело, что они, как мы понимаем, не во всем довольны, как этот документ выполнялся. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, что для нас сейчас ситуация политически и с гуманитарной точки зрения обострилась настолько, что больше медлить и дальше заниматься вот таким медленным, вялотекущим процессом обмена позициями, позиционными заготовками и импульсами политического рода мы не можем, нам действительно нужен прогресс, нужен результат, иначе произойдет то, о чем было сказано в упомянутом вами выступлении Сергея Лаврова, а именно - нам придется предложить заморозить усыновление детей из России американскими гражданами.

Н.АСАДОВА: А разве сейчас этого не произошло? По данным Американского Совета по международным службам и делам, более 250 американских семей близки к завершению процесса усыновления российских детей. Кроме того, по меньшей мере 3,5 тысячи российских детей находятся на разных стадиях усыновления. И сейчас, насколько я понимаю, процесс не движется. То есть был дан некий сигнал политический от нашего руководства, и все это действительно находится в стадии заморозки. Так ли это?

С.РЯБКОВ: Процедура усыновления достаточно сложная. Она включает целый ряд стадий. Прохождение документов и рассмотрение вопросов на этих разных стадиях имеет темпы, зависящие от каждого конкретного случая. И рассматриваются ситуации с конкретным ребенком, которого хотят усыновить, рассматриваются ситуации с семьями, по-разному работают агентства, структуры, которые этим занимаются. Я бы здесь не усматривал какой-то политической установки или общей какой-то лини.

Н.АСАДОВА: То есть никакого документа не существует, который давал бы распоряжение, чтобы заморозить эту процедуру?

С.РЯБКОВ: Никакого такого документа нет, американцам мы ничего такого не говорили. Но мы балансируем на грани принятия такого решения, потому что без действительного, реального продвижения к заключению обязывающего соглашения в этой сфере у нас просто не останется другого выхода.

Н.АСАДОВА: Скажите, а кто должен принимать в таких ситуациях такого рода решения? Это должно быть распоряжение президента, МИДа, Минюста?

С.РЯБКОВ: Существует группа ведомств, которые осуществляют межведомственную координацию. У нас на базе МИДа проводятся координационные совещания по этим вопросам. Минобрнауки связан. Уполномоченный по делам ребенка, господин Астахов, очень активно вовлечен. Естественно, решение может быть принято по представлении соответствующих предложений, скоординированных между этими и другими институтами.

Н.АСАДОВА: А решение принимает президент? Или кто? Я просто понять хочу, как это бюрократически действует.

С.РЯБКОВ: Вы понимаете, вопросы, связанные с усыновлением, строго говоря, находятся в ведении Министра образования и науки. Это министерство входит в систему федеральных органов исполнительной власти, которая работает в правительстве. Это не силовое ведомство. Но политическая значимость вопроса такова, что, конечно, на самом высоком уровне вопрос будет рассматриваться. Если до этого дойдет.

Н.АСАДОВА: И еще такой момент. Вот вы говорили о том, что у нас действительно действует такой договор с Италией двусторонний. Но этот договор разрабатывался в течение трех лет, то есть в течение трех лет итальянцы не могли усыновить ребенка в России. Люди, которые занимаются усыновлениями в Америке, говорят о том, что Америка - еще более сложная страна. Там, действительно, огромное количество этих штатов, в каждом из которых свое законодательство и каждый из которых должен будет рассматривать предложение России и подгонять под свое законодательство и что это может растянуться просто на долгие-долгие годы, и американцы не будут иметь возможности просто усыновлять детей в России в течение 3-5, 10 лет. Тогда как все-таки 60 тысяч детей из России было усыновлены за последние 15-20 лет. И подавляющее большинство из них живет счастливо. И таких ситуаций трагических, когда детей убивали или вот как в последней истории с Артемом Савельевым, когда его мама отправила в самолете в Россию с сопроводительной запиской, что мальчик мне больше не нужен, таких вот ситуаций очень-очень мало. Есть у вас опасение, что это действительно может надолго затянуться? И как быть в этой ситуации?

С.РЯБКОВ: Все зависит от политической воли. Я думаю, что и в Москве, и в Вашингтоне сейчас осознают, насколько данный вопрос неотложен и насколько требуются здесь действительно серьезные обязывающие договоренности, а не просто какие-то такие мягкие понимания, которые не носят характер юридических обязательств. Любой вопрос при наличии политической воли можно решить в достаточно сжатые сроки. Опять, возвращаясь к теме разоружения, в прошлом годами шли переговоры по аналогичным вопросам - сейчас мы меньше, чем за год, сумели подготовить очень серьезный документ. У нас есть на что опереться в плане прецедентности при заключении документов в сфере усыновления, то есть мы не должны изобретать что-то с нуля и с чистого листа писать некий текст. Есть апробированные формулировки. Вопрос в том, чтобы здесь тоже был найден определенный баланс и определенные решения для того, чтобы учесть в том числе и вот эту специфику, о которой вы сказали. Мы действительно понимаем, что в ряде случаев речь идет о несовпадающем законодательстве отдельных штатов, но США как федеративное государства, федеральная власть США имеет богатейший опыт заключения межгосударственных и межправительственных договоров с другими странами, в том числе в областях, касающихся зачастую компетенции штатов. Поэтому здесь слово за нашими американскими коллегами. Мы тоже, конечно, понимаем и то, что по количеству усыновленных детей из России США опережают другие страны, граждане которых тоже усыновляли и усыновляют…

Н.АСАДОВА: Причем американцы очень много инвалидов у нас усыновляют.

С.РЯБКОВ: Совершенно правильно. Но я хочу сказать, что в данном случае чисто статистический подход неприемлем. Были ситуации, когда политический резонанс и гуманитарные последствия событий, связанных с детьми, усыновленными из России в США, намного перекрывали ту, наверное, очень достойную и нормальную жизнь, которую ведут дети в других ситуациях, в других семьях, которым мы, кстати, благодарны за такое отношение к нашим маленьким соотечественникам. Но с тем же самым Артемом Савельевым произошел случай, который, по сути дела, переполнил просто чашу терпения, и ни исполнительная власть, ни наши законодатели, ни те, кто занимается правами человека и правами ребенка, просто не могут дальше оставаться безучастными. Ведь, по сути, речь идет лишь о приведении к неким стандартам, введении двусторонне согласованных норм в сферу, где есть уже опыт. Этот опыт разный. Мы не требуем ничего сверхъестественного здесь, мы просто ставим вопрос о том, чтобы существовала определенная система…

Н.АСАДОВА: А как, кстати, этот документ, который мы предлагаем, облегчит контроль за семьями, в которых живут российские дети усыновленные?

С.РЯБКОВ: В основном по аспектам отчетности, по возможности нам более активно и интенсивно интересоваться и получать информацию о том, как себя чувствует ребенок и что с ним происходит. Есть целый ряд инструментов, специалисты их знают, и мы их будем предлагать в этом документе.

Н.АСАДОВА: А сейчас совсем не действует? Насколько я знаю, все равно ведь агентство, которое работает по международным усыновлениям, обязано давать такие отчеты.

С.РЯБКОВ: В гораздо меньшей степени, чем необходимо. Не на такую глубину. И нет механизма, который позволял бы коррекцию проводить ситуации при возникновении тех или иных осложнений.

Н.АСАДОВА: А вот, кстати, предложение Павла Астахова, чтобы дети, усыновленные в России, обязательно получали возможность учить русский язык в Америке, вот оно насколько существенно?

С.РЯБКОВ: Мы сейчас это дело обсуждаем, в том числе и с господином Астаховым тоже. И это, в принципе, предложение, конечно, интересное, достойное. Насколько оно реализуемо в американской системе образования, с учетом американских реалий, это другой вопрос. Но мы его имеем в виду и тоже рассмотрим с американцами.

Н.АСАДОВА: Ну что ж, в эфире радиостанции «Эхо Москвы» был заместитель министра иностранных дел России, Сергей Рябков. Спасибо вам большое за это интервью.

С.РЯБКОВ: Спасибо вам, Наргиз. До свидания.
http://echo.msk.ru/programs/razvorot/673888-echo.phtml